* * *
А кто же символ унижения
Христу накинул на чело?
По собственным соображениям
Кого в жестокость увело?
А кто в лицо плевал Мессии
И злобно хохотал к тому ж?
Да тот, кто был во власти-силе,
Проводником ослепших душ.
* * *
Пузыри на лужах, пузыри,
Третий день асфальт не просыхает.
Долгий дождь округу полонил,
То шумит, а то совсем стихает.
Кажется, что туч всесильна рвань,
Перемены нет такой погоде.
Я в окно таращусь как тарань,
Вижу, как потоки колобродят.
Не хотелось просто так бродить
По земле, накапливая копоть,
Надуваться в луже, как пузырь,
Чтобы через три секунды лопнуть.
* * *
Коль нет поэзии в душе стиха,
Едва ли ухищрения помогут.
Склонятся над листом и вкалывать помногу —
Мозгов надсадишь только потроха.
Пусть конъектуры вывез ломовой,
И о тебе чирикают журналы...
Мгновенная удача — это мало,
Убог он смыслом, сердцем неживой.
Стих без души – пустой, случайный звук,
Явился и исчез, как не бывало.
Таких на белый свет рождается немало…
У ямы выгребной полно навозных мух..
* * *
В густом лесу, где бродят звери,
Где сучья-крючья в темноте, —
Нельзя в Небесное не верить
И не вздыхать о красоте.
Все перегрызлись-передрались,
Упали в грязь и суету.
Лишь только вера и осталась
В Небесное и красоту.
* * *
Обманываться жажда
(Ох, таракан запечный).
Дружил с мечтой беспечной,
Но лгать она горазда.
* * *
Я заслужил свое забвение
Свободно, на глазах у всех,
Своим неоспоримым бдением
Желаний ради и утех.
Тепло дает и просто тление,
Оно для сонности правей.
А подтвердил свое забвение
Я компромиссностью своей.
* * *
От идейных, от химер
Свет бы белый не помЕр.
* * *
Не слишком крут был мой увал,
Слабы удары ветра;
Я мало стыл, голодовал,
Наверно, не поэт я.
* * *
Поэзия останется с тобой
До самого последнего предела.
Заметно и надежда поредела,
Сыграла и мечта давно отбой.
Обыденности ограничен круг,
Не изменить, что нам дано судьбою.
Поэзия останется с тобою,
А это разве мало, милый друг?
* * *
Окурок новый потушу,
Аж старый стул застонет.
А я учить других - не склонен,
Что думаю, то и пишу.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Будь Моим. - Vladimir (PVL) Ибо так Возлюбил Бог мир что отдал Сына Своего, Единородного, что бы всякий верующий в Него не погиб но, имел жизнь вечную. Иоанн 3-16.
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
